Люди и лошади: судьбы Московского ипподрома

Москва — большой город со множеством улиц и переулков, площадей, домов и иных сооружений. Все это создавалось людьми, и почти о каждом московском здании можно рассказать удивительную историю, в которой переплетаются между собой разные судьбы. На улице Беговой находится здание Московского ипподрома. Здесь уже более сотни лет бок о бок существуют лошади и люди, необыкновенные, азартные и увлеченные.

Одним из таких людей был граф Алексей Орлов-Чесменский. Он вкладывал в разведение лошадей много сил и любви. И первым ввел в Москве моду на конные состязания, проводя скачки на специально выстроенной перед его домом в Нескучном саду дорожке. Здесь он испытывал лучших рысаков, названных затем в его честь орловскими и выведенных на его заводе в с. Хренове.

Неспроста открытый в 1834 г. Московский ипподром первым в мире стал называться рысистым. Точнее, ипподромов вначале было два — для бегов и для скачек, и принадлежали они двум различным обществам — Обществу охотников рысистого бега и Обществу охотников конской скачки.

Долгое время состязания лошадей собирали немногочисленную публику. Дело изменил случай...
Михаил Иванович Лазарев, секретарь скакового общества и самый известный коннозаводчик той поры, привез из-за границы новый для России способ делать ставки — тотализатор.

«ДАЙТЕ НУМЕР ТРЕТИЙ!»

Осенью 1885 г. какой-то гимназист, который не имел понятия о лошадях, а просто подошел, вынул рубль и сказал: «Дайте нумер третий!» — выиграл баснословную сумму, и с тех пор трибуны ипподрома были всегда полны. Этот эпизод подробно описал в рассказе «Фогабал» знаменитый журналист Владимир Гиляровский, питавший самые нежные чувства к лошадям и любивший Московский ипподром. Оборот тотализатора возрос в разы, а комиссия приносила скаковому и беговому обществам неплохие прибыли.

Находились противники игры на тотализаторе, среди них были адвокаты А. Кони и Ф. Плевако, да и Гиляровский выступал категорически против. Вокруг ипподрома образовалась особенная прослойка общества, ставшая известной как «играющие».
Такая публика, по словам Гиляровского, собиралась неподалеку, в трактирах: «В «Яре» кутили богатые спортсмены, а «Перепутье» в дни бегов и скачек и накануне их был всегда переполнен играющими.

Они перед состязанием являлись сюда, чтобы узнать шансы фаворитов у жокеев, наездников и «жучков», отмечали «верную лошадку» и нередко угадывали, а больше жульничали».

Азарт заставлял игроков поить лошадей вином, выдавать английских кобыл за русских, проигрывать на скачках целые состояния, как, например, купец Яков Кузьмич, отец поэта Валерия Брюсова. Любопытно, что первое напечатанное произведение Брюсова было статьей в защиту тотализатора.

Ипподром привлекал разнообразную публику — от бедных служащих, которым приходилось скидываться на входной билет, до более чем состоятельных и высокопоставленных лиц. На трибунах социальные барьеры ненадолго исчезали: здесь царила атмосфера свободы и азарта, и все были равны перед лицом удачи.

Соревнование на скачках могло перерасти в соперничество в жизни: серьезную конкуренцию в мире конного спорта Михаилу Лазареву составлял нефтепромышленник и миллионер Леон Манташев.

«Нефтяной магнат, расточитель миллионов, липнувших к нему безо всякого, казалось, с его стороны, усилия, человек с неожиданными фантазиями, лошадник, рослый красавец Леон Манташев», — так описал его в романе «Эмигранты» А.Н. Толстой.

Рядом с ипподромом Леон выстроил великолепный ансамбль конюшен в стиле венского барокко, способный разместить чуть ли не всех его лошадей, числом около двухсот. И Лазарев, и Манташев нанимали лучших жокеев, зачастую иностранцев.

Например, в 1914 г. Большой Всероссийский приз (Дерби) выиграл жокей Джимми Винкфилд, афроамериканец по прозвищу «Черный Маэстро». Младший из семнадцати детей, он с семи лет сидел в седле, а в 1903 г. эмигрировал в Россию. Джимми завоевал столицу, выиграв все существовавшие тогда призы в области конного спорта. Свой последний Всероссийский приз он получил в Одессе, куда на время переместился центр конного спорта после революции. Эмигрировав во Францию, Винкфилд принес последний в его жизни миллион бежавшему туда же Манташеву. Это, правда, не спасло Леона от нищеты, и он окончил дни свои простым парижским таксистом.

Василий Иосифович Сталин

В советское время в конный спорт пришли женщины: на поле Московского ипподрома блистали единственная женщина-жокей СССР Валентина Догадина, а также дочь замминистра МВД СССР, кандидат биологических наук и двукратная чемпионка мира по выездке Елена Петушкова, прозванная по имени любимого коня «Фрау Пепел».

Однажды Василий Сталин отправился на личном самолете проведать беременную жену одного из самых знаменитых жокеев того времени — Николая Насибова. Судьба его поистине удивительна: советская власть отняла у него все — и она же вернула сторицей. Отца, богатого помещика, расстреляли, когда Карадже (настоящее имя Насибова) было пять лет. Он выжил, переболев черной оспой и пневмонией, и из конюшенного мальчика стал мировой знаменитостью, легендой. С Московским ипподромом было связано многое в его судьбе. За 40-летний стаж жокейства и тренерства Насибов завоевал более двухсот международных призов, трижды выигрывал приз Европы на любимом жеребце, гнедом Анилине. Насибов был награжден многими орденами, в их числе Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени.

Елена Петушкова и Пепел

В 1949 г. случился пожар, и великолепные трибуны, возведенные по проекту И.Т. Барютина и С.Ф. Кулагина еще в 1899 г., сгорели. Постройку нового здания, функционирующего по сей день, возглавил именитый архитектор, приверженец неоклассицизма Иван Жолтовский.

От старого здания осталось немного, в том числе две скульптуры — квадриги, одну из которых пришлось разделить на четыре отдельных конных скульптуры. Пока возводились новые трибуны, страдавшие без тотализатора игроки проводили «гонку трамвая»: ставили на то, в каком порядке будут выезжать трамваи из депо. К слову, поле ипподрома не всегда использовалось по назначению. В 1880-х гг. здесь проводились запуски воздушных шаров. В 1910 г. к восторгу многочисленной публики с поля взлетел аэроплан под управлением знаменитого спортсмена и летчика С.И. Уточкина.

«Поднимается! Сейчас полетит... Во-вот!» — слышны крики, — писал Гиляровский. — Конечно, я шел сюда смотреть полет Уточкина на аэроплане, конечно, я прочел и пересмотрел в иллюстрациях все об аэропланах, но видеть перед собой несущийся с шумом по воздуху на высоте нескольких сажен над землей громадный балаган — производит ошеломляющее впечатление».

Во время Гражданской войны на поле проходили учения, на трибунах — митинги, даже выступал В.И. Ленин, о чем напоминает сегодня небольшая стела неподалеку. Во время Великой Отечественной войны на ипподроме располагалась батарея зенитчиков, а в 1944 г. перед конвоированием по улицам Москвы здесь разместили пленных немцев.

Девяностые годы прошлого столетия чуть не погубили Московский ипподром, и сейчас ему далеко до былой популярности. Но он по-прежнему собирает вокруг себя многих непохожих друг на друга людей, объединенных любовью к конному спорту. Бега и скачки проводятся каждые выходные, но зрителей на трибунах, как правило, немного. Это в основном завсегдатаи, пожилые мужчины — игроки в тотализатор. Но несколько раз в год разыгрываются крупные призы: Гран-при радио «Монте-Карло», скачки на приз президента Российской Федерации, Большой Всероссийский приз (Дерби), Кубок шахтеров и другие. Люди, живущие рядом с ипподромом, ценят такое соседство, ведь для многих из них это часть жизни, часть истории. В их воспоминаниях навсегда останется цокот копыт, прерывистое ржание и мерный голос из громкоговорителя:

«Не разгоняемся, выравниваемся, лошадей подаем строго по номерам!»